Человеческий мозг увеличился в размерах примерно в три раза за последние два миллиона лет по двум причинам – из-за необходимости более эффективно добывать пищу и активнее сотрудничать с соплеменниками, заявляют ученые.

«Рост мозга человека нельзя объяснить лишь одними социальными факторами, как считают сегодня антропологи. Скорее всего, на него больше влияла борьба наших предков с силами природы и связанная с этим культура, чем необходимость сотрудничать друг с другом и защищаться от агрессии других индивидов и племен людей», - пишут Энди Гарднер из Сент-Эндрюсского университета и его коллеги.

Нужен ли мозг эволюции?

Одной из главных загадок в истории эволюции человека считается вопрос о том, как наши предки смогли обзавестись столь большим и «прожорливым» мозгом, потребляющим примерно четверть энергии, вырабатываемой нашим организмом.

Большинство ученых считает, что в этом были виноваты орудия труда , позволившие нашим предкам перейти на мясную диету , и переход к прямохождению , а другие считают, что это случилось благодаря тому, что они жили рядом с вулканами и гейзерами, позволявшими им варить пищу и извлекать из нее максимум энергии.

Проблема заключается в том, что наши ближайшие родичи, в том числе шимпанзе и гориллы, проводят по 8-10 часов в поисках пищи и ее поедании для того, чтобы прокормить свой мозг, чей объем в разы уступает человеческому. Так как ни один из этих видов приматов так и не изобрел орудий труда, возникает вопрос – как это удалось сделать человеку, и были ли орудия труда и умение варить пищу главными факторами в нашей эволюции.

Как отмечает Гарднер, существует три возможных объяснения этого парадокса, которые затрагивают экологию, социальные и культурные факторы. Сторонники первой идеи считают, что наш мозг вырос благодаря тому, что нашим предкам становилось все сложнее добывать еду, а апологеты второй теории полагают, что в этом были виноваты различные социальные факторы , в том числе конкуренция за внимание самок и необходимость совместно добывать пищу.

Война с природой

Третья идея предполагает комбинацию первых двух – ее авторы считают, что коллективный характер жизни человека не позволяет отделить экологические факторы от социальных. Авторы статьи проверили, так ли это на самом деле, создав компьютерную модель колыбели человечества, в которой эволюционировали первые люди.

Эту колыбель населяло большое число виртуальных обезьяно-людей, каждый из которых обладал большим набором характеристик, в том числе массой тела и мозга, определенными способностями и энергетическими потребностями, которые вытекали из всех остальных параметров.

Каждая такая группа виртуальных предков человека жила по тем законам, которые были предложены авторами всех трех теорий, и развивалась, оставляя потомство с наиболее удачной комбинацией индивидуальных признаков. Ученые следили за этой эволюцией, сравнивая ее с тем, как менялся облик реальных предков людей.

Как показали эти расчеты, рост мозга человека нельзя объяснить только одной из этих теорий. Необходимо сочетание как минимум двух из них, экологической и кооперативной. На долю первой приходится примерно 60% роста мозга, второй – около 30%, и еще 10% - на конкуренцию между племенами древних людей.

Все это, как отмечают исследователи, говорит в пользу третьей теории, культурной эволюции человечества, и хорошо объясняет то, почему другие виды приматов так и не приобрели разум, так как в их эволюции социальные связи и жизнь в обществе себе подобных играла гораздо большее значение.

Врожденных страхов у детей нет, или практически нет - все основные виды страхов приобретаются детьми и взрослыми людьми в процессе жизни. Страхи и тревожность, бывает, приходят к нам в душу сами, но у кого-то они не приживаются надолго, а где-то оказываются желанными гостями. Переживание страха бывает привлекательным и для детей, и для взрослых, и в игровом, и в серьезном варианте.

Обращают внимание на свои страхи и склонны их переживать - в основном женщины. Женщины больше, чем мужчины, склонны бояться, и чаще склонны приписывать страх окружающим .

Чаще, однако, страхи и тревожность - результат социального научения . Детей обучают бояться родители, дети играют в страхи самостоятельно, люди начинают бояться чего-либо тогда, когда в этом есть какая-то выгода и интерес. Тревожных детей воспитывают тревожные родители.

Тревожность одного легко, как вирус, передается другому. Тревожные родители с большой вероятностью получают тревожных, неуверенных в себе детей. Смотри «Нормальная тревожная мама» из фильма «Шоколад».

Тревожные дети обучаются тревожному поведению и укрепляются в тревожности, поскольку тревожные дети имеют свои бонусы и внутренние выгоды. Со временем тревожность становится не только вредной привычкой, но и естественным образом жизни со своими социальными атрибутами, своим кругом друзей и интересами, поддерживаемыми своими книгами и своими колонками в СМИ. Свой вклад в формирование страхов и тревожности вносят и сами психологи . Тревожность впечатывается в тело, становясь вначале функциональным , а позже и анатомическим негативом .

Истоки тревожности

Причин и источников страхов много и разных. Чаще всего можно говорить о следующих:

• Шаблонное мышление , следование негативным культурным стереотипам,
• Воспитание на негативных образцах,
• Внутренняя выгода - например, избегание ответственности и удобство быть в позиции Жертвы.

Специалисту разобраться с источниками тревожности полезно. Если это начинает делать сам тот, кто в страхах и тревогах, ни к чему хорошему это не приводит. Смотри

Вместо того, чтобы копаться в своих страхах, лучше:

• обратиться к хорошему специалисту ( или ),
• пройти хороший психологический тренинг , развивающий контактность, ответственность и уверенность в себе ,
• начать работать с собой самостоятельно, но грамотно. Смотри Как работать над собой .

Научение страхам у детей

У детей бывают страхи по типу фобий, которые возникают внезапно и непроизвольно, однако таких страхов у детей едва ли более 5%. Большинство детских страхов - результат научения, когда дети по своей инициативе, с помощью родителей, друзей, фильмов и СМИ учатся боятся и скоро становятся умельцами бояться. См.→

Использование тревожности

Тревожность - это детский вариант психической защиты . Тот, кто тревожится, показывает этим самым свое бескойство и то, что ему уже плохо (он уже наказан собственной тревожностью), поэтому в случае неудачи к нему будет меньше обвинений (типа: "Вот, к экзамену не готовился!…") Как эмоция защитного типа, тревожность осваивается детьми тогда, когда к ребенку начинают предъявлять ожидания самостоятельной подготовки - то есть обычно с младших классов школы.

Кроме функции психической защиты, тревожность работает как способ негативной самомотивации . Беспокоя, она напоминает о том, что делать все-таки что-то надо. Соответственно, если ребенок совсем безответственный, то для него легкая и средняя тревожность полезна, она заставляет хоть о чем-то побеспокоиться. Однако, если тревожность становится высокой, она мешает думать и снижает результаты. В этом случае тревожность - уже помеха, однако и здесь она нередко служит объяснением: «Экзамен завалил, потому что сильно тревожился и не мог сосредоточиться!» Все, объяснение неудачи повышенной тревожностью снимает ответственность за неудачу.

Прогресс — вещь совершенно неестественная, но люди пока не придумали ничего лучше, объясняет историк, профессор Северо-Западного университета Джоэл Мокир

Как и почему появился современный мир и беспрецедентное процветание, которое он принес? Целые книжные шкафы посвящены бесконечным объяснениям этого феномена — это труды историков, экономистов, философов и прочих мыслителей. Но на этот вопрос можно посмотреть и вот еще как: откуда взялась вера в пользу прогресса?

Сегодня это убеждение может казаться очевидным, но в далеком прошлом большинство людей верили, что история движется по некому кругу или следует по пути, определенному высшими силами. Мысль, что люди могут и должны сознательно работать над тем, чтобы мир стал лучше для них и для будущих поколений, возникла, по большому счету, в течение двух столетий между Колумбом и Ньютоном. Разумеется, одной лишь веры в возможность прогресса недостаточно: нужно эту возможность еще и реализовать. Современный мир начался, когда люди решились на это.

Почему человечество в прошлом не было готово принять идею прогресса? Главным аргументом было то, что она подразумевает неуважение к предыдущим поколениям. Как заметил в классической работе историк Карл Бекер, «философ был не в состоянии осознать современное представление о прогрессе, не избавившись от преклонения перед предками, не отказавшись от комплекса неполноценности, вызванного прошлым, и не поняв, что его собственное поколение достойнее всех прочих известных ему». Когда начались великие путешествия и Реформация, европейцы все больше начали сомневаться в классических работах по географии, медицине, астрономии и физике, которые были главными источниками мудрости в Средние века. А вслед за этими сомнениями пришло и ощущение, что их собственное поколение знает больше, чем предыдущие, и что оно мудрее их.

Раньше большинство обществ мыслили совсем иначе. Для них было нормальным представление, что вся мудрость мира открылась мыслителям прошлого, и чтобы узнать что-то, нужно читать их труды и искать ответы именно там. В исламском мире мудрость следовало искать в Коране и хадисах (словах и поступках, приписываемых пророку Мухаммаду), у евреев — в Торе и Талмуде, в Китае — в комментариях к трудам Конфуция, а в средневековой Европе — в небольшом количестве античных трудов, прежде всего сочинений Аристотеля.

В Европе уважение к классическим текстам стало увядать в XVI веке, а в XVII веке обнаружилось, что во многих из них есть ошибки. Если классики так часто ошибаются, как вообще им можно доверять? Английский философ Уильям Гилберт, автор знаменитой книги о магнетизме, выглядел попросту хулиганом, когда написал в 1600 году, что не будет тратить время на цитирование древних греков, поскольку их аргументы и термины не слишком-то эффективны.

При внимательном рассмотрении многие постулаты классической науки разваливались. Прежде всего это была вера в то, что земля — центр вселенной, но таких заблуждений оказалась масса. Аристотель настаивал, что все звезды недвижны и закреплены на определенном месте, но в 1572 году молодой астроном Тихо Браге обнаружил сверхновую и понял, что Аристотель ошибался. Что еще поразительнее, Аристотель писал, что территории в районе экватора слишком засушливы, чтобы там кто-то мог жить, но европейцы обнаружили, что люди прекрасно живут в таких регионах — в Африке, Америке и Индии.

Дальше — больше. После 1600 года европейцы разработали научные инструменты, позволившие им увидеть то, чего древние авторы и вообразить не могли. Не удивительно, что они стали чувствовать свое превосходство: у Птолемея не было телескопа, у Плиния — микроскопа, у Архимеда — барометра. Классики были умны и хорошо образованны, но европейские интеллектуалы считали себя не менее умными и более информированными, а значит, способными видеть то, чего древние не видели. Поэтому все нужно было тестировать с помощью реальных данных, а не только опираясь на цитаты авторитетов, живших 1500 лет назад. Скептицизм стал основой для поиска новых знаний. Даже Библию теперь стали анализировать критически; Барух Спиноза усомнился в ее божественном происхождении, он видел в ней лишь еще один текст.

Традиция не сдавалась без боя. В последние десятилетия XVII века развернулась интеллектуальная битва между древними и современниками. Люди на полном серьезе обсуждали, кто лучше — писатели и философы античности или новой эпохи. Этот спор высмеял Джонатан Свифт в «Битве книг»; там он описывал абсурдный физический бой между современными и античными авторами.

Вопрос о том, какой драматург лучше — Софокл или Шекспир, — очевидно, вопрос вкуса. Но вопросы о том, кто правильно определяет скорость падающих объектов, объясняет циркулирование крови, планеты небесных тел или спонтанное самозарождение организмов, таковыми не были, и ответы становились все более ясны. К 1700 году эта битва в Европе была выиграна, и к древним научным и медицинским текстам относились со все меньшим уважением. Ведущий учебник по естественной философии, который был опубликован в 1755 году и использовался больше столетия, начинался со слов, что «немалое удивление вызывает, насколько незначительных успехов знание природы достигло в прежние эпохи по сравнению с громадными достижениями в недавние времена… Философы прежних эпох погружались в сочинение гипотез, не имеющих никакого основания в природе и неспособных объяснить те феномены, ради которых они и были задуманы».

Это был поворотный момент: интеллектуалы начали воспринимать познание как накопительный процесс. В прошлом, если рукописи уничтожались, знание терялось. После 1500 года печатный станок и распространение библиотек сделали такую утрату маловероятной. Современные люди могли не только знать то же, что знали древние, но и постоянно пополнять запасы знания. Молодой Блез Паскаль воображал себе науку как человека с бесконечной продолжительностью жизни, который неустанно учится. Поколение спустя его соотечественник Бернар де Фонтенель предсказал, что в будущем познание истины зайдет гораздо дальше, и когда-нибудь его собственные современники станут древними, и потомки во многом опередят их.

Разумеется, разные авторы подразумевали под прогрессом разные вещи. Некоторые думали о моральном совершенствовании, другие — о более достойных правителях. Но центральной темой стал экономический прогресс и рост материального процветания, а также религиозная терпимость, равенство перед законом и другие права.

К XVIII веку идея экономического прогресса твердо укоренилась в умах. Адам Смит в 1776 году замечал, что производство в Англии заметно выросло по сравнению с предыдущими эпохами. Другие сомневались, что инновации ускорят экономический рост, опасались, что силы прогресса слишком слабы и сойдут на нет из-за быстрого роста населения. Но оказалось, что даже оптимисты недооценили силу технологического прогресса: дешевая сталь, качественная пища, удвоение продолжительности жизни при сокращении рабочего дня вдвое, и так далее.

Далее уже начал складываться консенсус, что наука и технологии — двигатели экономического прогресса. В 1780 году Бенджамин Франклин писал своему другу: «Быстрый прогресс наук заставляет меня порой сожалеть, что я родился так рано. Невозможно представить ту высоту, на которую через тысячу лет поднимется власть человека над материей».

Интересно, что в то время великих изобретений сделано было еще не так много, и материальный прогресс по большей части оставался в будущем. Но оптимизм оказался неувядаемым. Историк Томас Маколей в 1830 году отмечал, что видит, как «богатство наций увеличивается, и все искусства и ремесла достигают все большего и большего совершенства, несмотря на жутчайшее разложение правителей». Он предсказывал дальнейший прогресс и появление «машин, основанных на принципах, пока еще не открытых, в каждом доме».

Он был прав. Европа XVIII века испытывала множество серьезных технологических проблем, и люди считали, что они требуют срочного решения: измерение долготы на море, автоматизация ткацкого дела, выкачка воды из угольных шахт, предотвращение оспы и быстрая обработка железа. К 1800 году эти проблемы были решены, но список пополнялся и пополнялся: газовые светильники, отбеленное хлором нижнее белье, путешествие на поезде. А еще победа над гравитацией путем запуска воздушных шаров.

У веры в прогресс всегда были противники. Многие подчеркивали издержки технологических достижений. В XVII веке орден иезуитов неустанно боролся против безбожных инноваций вроде коперниканской астрономии и анализа бесконечно малых величин. Во время промышленной революции многие авторы вслед за Мальтусом были убеждены, что неограниченный рост населения уничтожит плоды экономического роста (в это верили даже в 1960-е). Сегодня страхи перед чудовищными порождениями генетической инженерии (среди которых, Боже упаси, более высокий уровень интеллекта, устойчивые к засухе семена и комары, не переносящие малярию) грозят затормозить исследования и новые разработки во многих ключевых областях, в том числе по борьбе с изменениями климата.

Прогресс, как люди поняли довольно быстро, всегда связан с рисками и издержками. Но альтернатива — что раньше, что сейчас — всегда хуже.

Полезная статья? Подпишитесь на наш канал в Дзене и следите за лучшими обновлениями и обсуждениями на "Идеономике"

","nextFontIcon":""}" data-theiapostslider-onchangeslide=""""/>